Сент-Ронанские воды - Страница 136

136

По правде сказать, встреча братьев не удовлетворила тех, кто ожидал бурного ее исхода, тем не менее она оказалась достаточно интересной для тех зрителей, которые привычны были разуметь язык подавленных страстей, прорывающихся наружу как раз в тот миг, когда те, кто их испытывает, больше всего стараются их скрыть.

За Тиррелом, как только он вышел на бульвар, сразу же последовало несколько досужих парочек. Теперь количество их возросло настолько, что он с удивлением и неудовольствием увидел себя в центре толпы, следившей за каждым его движением. Сэр Бинго и капитан Мак-Терк первыми пробрались сквозь толпу и обратились к нему со всей учтивостью, на какую были способны.

— Ваш слуга, сэр, — проворчал сэр Бинго, протягивая в знак примирения и дружбы правую руку без перчатки. — Ваш слуга. Огорчен, что между нами произошло недоразумение крайне огорчен, честное слово.

— Не говорите больше об этом, сэр, — ответил Тиррел, — все забыто.

— Превосходно, право же, весьма благородно с вашей стороны: надеюсь, мы будем часто видеться. — На этом сэр Бинго умолк.

Более велеречивый капитан продолжал:

— Ох, ей-богу же, у нас вышла ужасная ошибка. Я готов отхватить себе палец перочинным ножом за то, что написал все это. Клянусь душой, я царапал на бумаге так старательно, что процарапал дырку. Ох, подумать только: дожил до того, что допустил такую неучтивость по отношению к джентльмену, который был занят честным поединком. Но, дорогой Тиррел, вам же следовало написать нам. Откуда мы могли знать, что вы так обременены делами чести — дважды в один день должны были сводить счеты!

— Я был ранен совершенно неожиданным.., случайным образом, капитан Мак-Терк. Я не писал, так как в тот момент обстоятельства обязывали меня к некоторой секретности. Но, едва поправившись, я решил восстановить в ваших глазах свое доброе имя.

— О, да вы уже это сделали, — сказал капитан, с понимающим видом кивнув головой. — Капитан Джекил, весьма порядочный молодой человек, разъяснил нам, сколь благородно было ваше поведение. Гвардейцы — славные ребята, хотя и любят иногда похорохориться, да и воображают безо всяких оснований, что они выше нас, армейцев. Но он нам все сообщил и хотя не было ни слова сказано о некоем прекрасном лорде, о его столкновении с разбойником, о его ране и еще о многом другом, мы все отлично разбираемся, что к чему. И если закон вам не может помочь, а между вами вышла размолвка, то почему бы двум джентльменам не уладить дело один на один? А если между вами и есть родство, то почему родичи не могут вести себя в отношении друг друга как люди чести? Правда, кое-кто говорит, будто вы сын его отца, и тут родство, пожалуй, слишком уж близкое. Как-то я сам едва не вызвал на дуэль моего дядю Дугела: никому не известно, где в таких делах проходит граница дозволенного. Но потом я подумал, что раз между определенными степенями родства запрещены браки, недопустимы между ними и поединки. Что же касается двоюродных братьев — подумаешь! — тут все в порядке! Пли, Флэниген. Но вот и сам милорд идет прямо на нас, как олень-вожак, а за ним и все стадо.

Тиррел на несколько шагов опередил своих назойливых спутников, лицо его то краснело, то бледнело, как это бывает у человека, принуждающего себя приблизиться и прикоснуться к животному или пресмыкающемуся, к которому он чувствует неодолимое отвращение и омерзение, в старину объяснявшееся врожденной антипатией. Эта принужденность, замеченная всеми, и ее следствие — изменившееся выражение лица — несколько повредили ему в глазах зрителей, на которых произвела впечатление твердая походка, гордая осанка и вместе с тем непринужденность графа Этерингтона, владевшего не хуже любого другого человека в Англии нелегким искусством делать хорошую мину при плохой игре.

Он сошелся с Тиррелом столь же спокойно, сколь и холодно, и, поклонившись ему с ледяной формальной учтивостью, громко произнес:

— Полагаю, мистер Тиррел де Мартиньи, что, поскольку вы не сочли нужным избежать этой неприятной встречи, вы расположены также не забывать о нашем родстве и не делать нас обоих забавой для хорошего общества?

— Вам не придется опасаться моей запальчивости, мистер Балмер, — ответил Тиррел, — если только вы сумеете застраховать себя от последствий своей собственной.

— Очень этому рад, — сказал граф с тем же спокойствием, но понизив голос так, чтобы его слышал один Тиррел. — Так как мы вряд ли будем искать частых встреч, я позволю себе напомнить о моем предложении договориться, которое я сделал вам через посредство моего друга, мистера Джекила.

— Оно было неприемлемо, — ответил Тиррел, — как по причинам, о которых вы можете догадаться, так и по другим, уточнять которые не стоит. Я тоже послал вам предложение, обдумайте его хорошенько.

— Я и обдумаю, — ответил лорд Этерингтон, — когда увижу, что оно подкреплено документальными доказательствами, о коих вы говорили, хотя не верю в их существование.

— Язык ваш говорит не то, что подсказала бы ему совесть, — заметил Тиррел, — но я пренебрегаю упреками и не желаю никаких споров. Я дам знать капитану Джекилу, когда получу бумаги, которые, по вашим словам, так необходимы для того, чтобы вы могли высказать свое мнение о моем предложении. Но, между прочим, не рассчитывайте меня обмануть. Я нахожусь здесь со специальной целью следить за вашими кознями и расстраивать их. И не сомневайтесь: пока я жив, они вам не удадутся. А теперь, сэр или милорд — обращение можете выбрать сами, — будьте здоровы.

— Одну минуту, — сказал лорд Этерингтон. — Раз уж мы обречены на то, чтобы мозолить друг другу глаза, пусть общество знает, что ему о нас думать. Вы — философ и не придаете цены общественному мнению, но мне, человеку суетному, светскому, желательно быть с ним в ладу. Джентльмены, — сказал он, несколько повышая голос, — мистер Уинтерблоссом, капитан Мак-Терк, мистер… — как его зовут, Джекил? Ах да, Миклем — вам, кажется, известно, что этот джентльмен, мой близкий родственник, и я ведем спор о правах, который препятствует нам жить в согласии друг с другом. Однако мы не намерены докучать вам своими семейными распрями. И пока этот джентльмен, мистер Тиррел, или как там ему угодно называться, является членом здешнего общества, я буду вести себя по отношению к нему также, как в отношении любого чужого мне человека, имеющего то же преимущество. До свидания, сэр, до свидания джентльмены. Увидимся, как всегда, за обедом. Пойдем, Джекил.

136