Сент-Ронанские воды - Страница 56

— Если вы так сожалеете, что пришли сюда понапрасну, — заговорил капитан весьма надменно, — и если полагаете, что я обошелся с вами, по вашим словам, как с простофилей, то я без всяких возражений могу заступить место Тиррела и сойтись здесь с вами, приятель.

— Ну и валяйте на здоровье, раз вам так хочется, а я брошу крону, кому стрелять первому, — сказал сэр Бинго. — Я совсем не желаю, чтобы меня таскали сюда зря, черт побери!

— А уж я постараюсь задать вам ради вашего успокоения, — заявил вспыльчивый горец.

— Что вы, что вы, джентльмены! — воскликнул миролюбивый мистер Уинтерблоссом. — Стыдитесь, капитан! Да вы с ума сошли, сэр Бинго! Ссориться со своим секундантом, это же неслыханно!

Увещания Уинтерблоссома заставили обе стороны несколько опомниться и охладили их пыл. Теперь они только похаживали взад-вперед друг мимо друга, мрачно поглядывали на противника, когда им случалось поравняться, и ощетинивались при этом, словно два пса, которые собираются подраться, но пока оттягивают начало враждебных действий. Они представляли забавный контраст, разгуливая таким образом: прямой и жесткий, как палка, старый солдат ступал, приподнимаясь на носок при каждом шаге, а грузный баронет тяжело волочил ноги, выработав себе завиднейшую поступь, похожую на походку неуклюжего йоркширского конюха. Его низкая душа наконец воспламенилась. Как железо или какой-нибудь другой грубый металл, который накаляется медленно, она долго сохраняла тайный и злобный жар обиды. Эта обида привела баронета к месту поединка, теперь она подстрекала его сорвать свою злость и досаду на первом попавшемся. Он, по собственному выражению, уже «разогрелся», и раз уж он собрался драться, то, словно Боб Эйкрз, не хотел, чтобы столько отменного пыла и полновесной храбрости пропало даром. Однако храбрость его держалась главным образом на злости, и, увидев, что капитан ничуть не пугается и не старается утишить его гнев, баронет стал внимательней прислушиваться к доводам Уинтерблоссома, который все умолял их не омрачать своей частной ссорой славы, так счастливо добытой ими сегодня без всякого риска и пролития крови.

— Прошло уже три четверти часа, — говорил тот, — после срока, назначенного этому так называемому Тиррелу для встречи с сэром Бинго Бинксом. Чем стоять здесь и препираться без всякого проку, я предлагаю заняться письменным изложением обстоятельств, сопутствовавших этому делу, для сведения обитателей Сент-Ронанских вод. Я считаю, что такой меморандум надо по всей форме скрепить нашими подписями. По моему скромному рассуждению, его следует представить затем на рассмотрение распорядительного комитета.

— Возражаю против того, чтобы заявление, под которым будет моя подпись, еще кем-то обсуждалось, — взорвался капитан.

— Ваша правда, ваша правда, капитан, — согласился уступчивый Уинтерблоссом. — Вам, конечно, лучше знать, и вашей подписи, разумеется, совершенно достаточно для подтверждения происшествия. Однако, поскольку такого важного события еще не случалось со дня основания Сент-Ронанских вод, я предлагаю всем подписать этот, так сказать, roce veral .

— Нет уж, меня-то прошу уволить, — заявил доктор, не очень довольный тем, что ни главным участникам поединка, ни секундантам не понадобились услуги Махаона. — Меня прошу уволить. Мне вовсе не к лицу оказаться столь очевидно замешанным в дело, направленное к нарушению общественного спокойствия. Подумаешь, велика важность простоять здесь часок в хорошую погоду! По-моему, гораздо более важную службу сослужило Сент-Ронанским водам то обстоятельство, что я, Квентин Квеклебен, доктор медицины, излечил леди Пенелопу Пенфезер от ее седьмого по счету нервного припадка, да еще при симптомах лихорадки.

— Я никак не собирался умалять значения вашего искусства, — ответил мистер Уинтерблоссом. — Но я полагаю, что после урока, полученного этим молодцом, к нам больше не посмеют соваться неподходящие люди. А я, со своей стороны, внесу предложение, чтобы отныне к обеду за общий стол приглашали только тех, чьи имена по всем правилам занесены в список наших членов, вывешенный в главном зале. Выражаю надежду, что и сэр Бинго и капитан не откажутся принять благодарность всего нашего общества за отвагу, выказанную ими при изгнании самозванца. Сэр Бинго, разрешите мне прибегнуть к вашей фляжке, я чувствую, что у меня стреляет в колене, — это, верно, от сырой травы.

Сэр Бинго, польщенный значением, которое приобретала, таким образом, его персона, охотно предоставил болящему глоточек своего лекарства, изготовленного, как мы подозреваем, каким-нибудь искусным фармацевтом в глуши Гленливата. И, наполнив стаканчик до краев, он преподнес его старому воину в виде недвусмысленного знака примирения. Едва нос капитана учуял буйный аромат этого питья, как стаканчик был опрокинут с признаками самого недвусмысленного одобрения.

— Современные молодые люди, сдается мне, подают кое-какие надежды, — промолвил капитан, — раз они начинают отставать от своей голландской и французской водицы и наушаются ценить настоящий шотландский продукт. Честное слово, натощак нет ничего лучше для порядочного человека, если ему удастся, разумеется, раздобыться такой бутылочкой.

— Да и после обеда тоже, — подтвердил доктор, в свой черед принимая стакан. — По букету он стоит всех вин Франции и к тому же действует сильнее.

— А теперь, — объявил капитан, — чтобы нам не уйти с поля, унося на сердце что-нибудь недостойное такого виски, и поскольку репутации капитана Гектора Мак-Терка ничто угрожать не может, я, так и быть, скажу, что сожалею о небольших разногласиях, возникших между мною и моим почтенным другом, сэром Бинго, здесь присутствующим.